Фанфик "Медовый дурак"
Медовый дурак
Направленность: Гет
Автор: Dorothy (https://ficbook.net/authors/21390)
Фэндом: Tom HiddlestonПерсонажи: Том/ОЖП
Рейтинг: PG-13
Жанры: POV, Занавесочная историяПредупреждения: ОМП
Размер: Мини, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Посвящение:
Моей любимой Ронни.
Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика
Я раньше пела в баре. Только это был ресторан. Дорогой до чертиков и такой же приличный. Я выступала у белого рояля, в красном, струящемся по полу платье. С вырезом, балансирующим на грани приличия и лицом милой кокетки. И публика была приличной, приличной до неприличия. Такими взглядами иногда одаривали меня посетители. Именно поэтому я назову это заведение баром.
Лучше уж бар, чем рассадник замшелых традиций, белых скатертей и вульгарных роз. Отныне я буду петь именно в баре. На пятой авеню, там платят даже больше, я одеваюсь как дама, в винтажные платья и хожу по сцене с зонтом. Там пахнет эклерами и кофе, а старые столики украшают светильники под пыльными абажурами. Туда приходят парочки да старики. И всё-таки это бар, такой уютный и домашний. Иногда мне подпевают посетители, а я сижу на стуле и качаю головой в такт старику Джонни, играющему на гитаре.
Отчего я сразу не узнала об этом месте? Какой дьявол понес меня в этот вычурный мир лживого света, киношного пафоса и лицемерия? Я, наверное, была слишком наивной.
И остаюсь такой по сей день.
Это была пятница. А может суббота. Или даже среда. Я не помню уже. Но тогда было людно, забито до отказа. И я пела о белом молоке и шелковых простынях. Глупая песня, так любимая богачами. Не помню, сколько продолжалось это представление. Без конца и края я ходила на каблуках, выщелкивала ритм и смеялась грудным, наигранным голосом, посвящая песни посетителям.
Я тоже глупой была. Не пила ни капли в тот вечер. Не ходила под лестницами и не встречала черных кошек. Но вляпалась, как школьница на первой вечеринке. Мне нужно было спеть что-то джазовое, о солнце и медовых коржиках. И я посвятила песню ему. Он сидел у окна и пил кофе. «Кто же приходит в ресторан выпить кофе», — подумала я тогда. Бесполезная была мысль. Как и песня. Я думала, он посмотрит странно, недоуменно, быть может, с ноткой раздражения или надменного высокомерия. Польщённой гордости. Кажется, я тогда помахала ему рукой. А он улыбнулся. Просто улыбнулся. Разоружающее и как-то доверчиво.
Чертова улыбка. Чертова песня. Чертова жизнь.
После смены я сидела за барной стойкой. Скинув туфли и распустив тугой узел на голове. Я пила минералку и вишнёвый сок. Ела виноград, за счет заведения, и не обращала внимания на оставшуюся горстку публики. Каким бы насквозь прогнившим не было то место, а вечерами, перед закрытием там было неплохо. Настолько неплохо, что мне оно казалось обычным. И сама себе я казалась обычной. И забывалось золото имен и денежные блестки, которыми были осыпаны все эти толстосумы. Без исключений.
И он тоже показался обычным. Я как-то не думала о том, где нахожусь. Он пару часов сидел за своим столиком, смотрел в окно. Я к тому моменту уже и забыла о нём. А он обо мне нет. Я об этом узнала гораздо позже. И мы говорили. О книгах и фехтовании. Я мало что понимала. Я танцы любила, а спорт не очень. Книги читала женские, как учили родители, а философию никому не показывала. Намеренно казалась дурнушкой. Да только он мне не поверил. Честной я быть не любила. Да с ним как-то выкрутиться не удалось. И мне даже стало приятно. Он очень надежным казался, и тепло-домашним, как те самые коржики, о которых я ему пела. Мы смеялись и даже сыграли в карты. Откуда у нашего бармена карты я так и не спросила. На щелбаны играли. У меня должна была шишка остаться.
Имен друг друга мы так и не спросили. Ни когда пили, ни когда заедали терпкий напиток оливками. Ни когда я теряла туфли на соседнем бульваре. Даже когда поняла, что не сняла это пошлое красное платье, ни спросила у него ничего. Только подол подобрала, да стянула дорогой, шелковый чулок. Ему я пьяной показаться хотела, да и чулок было жалко. Не мои они были. Казенные. А этот медовый дурак подхватил меня на руки и кружил под мигающими фонарями, на той улице всегда было плохо с освещением. Мне даже вкус вина на его губах запомнился. «Почему не кофе?» — хотелось воскликнуть мне. Я чувствовала себя обманутой, хотелось, что бы он был латте с шоколадом. Он смеялся, когда я это в лицо ему высказала. И заявил, что исправит эту оплошность.
Спонтанное счастье. Нет. Дурость. Но тоже немножко счастливая.
Кэбмен нам сказал, чтобы мы «Немножко проветрились» и отправил пешком на другой конец Лондона. Никогда не видела я таких старомодных кэбменов. И он тоже не видел. Мы долго ещё рассуждали на эту тему. Я шла босиком, а туфли ему вручила. Как самое дорогое сокровище. Он за ремешки их нес, и мне это напоминало, как ведра носят утром к ближайшему мусорнику. Так много смеяться было даже вредно. Мне вечер ударил в голову. И мотыльки над клумбами роились парами тумана, я их разгоняла ладонями и всё намеревалась ему одного посадить на голову. А они все улетали.
Мне тогда тоже улететь нужно было.
Наутро я чувствовала себя такой же бабочкой. Вчера была однодневкой, а теперь мотыльком оказалась. Таким же ночным. Серым и даже мерзким. А ночью они прекрасны. Только вот день убивает их чары. И мои тоже испортил. Я на кровати сидела, куталась в смятую простынь. Смотрела, как он мирно во сне улыбается. Я ресторанной куклой быть перестала. А он остался таким же медовым. Казался таким, от солнца, светящего в окна.
Да, мы тогда переспали. Как студенты, впервые напившиеся после дня рождения общего друга. Я бы взрослыми нас назвать не посмела. Хотя ему было где-то за тридцать, а мне за двадцать, лет пять уже как перевалило. Я же говорила – дурость. Не назовешь иначе. Даже тогда мне смеяться хотелось. Имени-то его я так и не узнала. Ночью его называла «коржиком», а он меня и не вспомню уж как. Впору писать романы. Мы были до смешного надуманными в своих чувствах. Которых и быть не должно было. Да, впрочем, и не было. Вечером их заменил алкоголь, а утром всё стало трезвым. Скучным и совсем таким как всегда.
«Эх, когда же ты будешь пахнуть кофе?», — хотелось ткнуть его в плечо и спросить об этом. Вопрос казался до ужаса важным. Но я удержалась.
Как и пристало кокетке из клуба, написала помадой на трюмо «Где туфли?» и ушла босая. Помню, ещё удивлялась, как занесло нас так далеко. Хотя это был центр. Но мне добираться было неудобно. И я была на него в обиде. Хотя ночь и была чудесной.
«Я не встречала его больше».
И в ресторан тот душный не вернулась. Отправила с курьером платье и чулки, а дорогую обувь сказала спросить «С медового господина в строгом костюме, что весь кофе вчера выпил». Непонятное описание. Он мог вовсе не кофе пить, я же в чашку к нему не смотрела, только подумала так. Но, скорее всего, этот медовый мой попутчик сам туфли вернул. Стыдно ему стало. Ручаюсь за это. Почему-то казалось, что я узнала его до кончиков пальцев тогда. Хотя он мог притвориться кем угодно. Нет… не мог. Глаза у него смеялись. И были пронзительно чистыми. Добрыми и приятными. Не врал. Хоть это радует.
В нашем баре не курят и не ходят красотки в бриллиантовых платьях. Даже костюмы мужчин не тянут на новенькую иномарку. Странно смотреть на них и вспоминать задушенную интеллигенцию. У меня туфли теперь на низкой танкетке, а вырезов нет вовсе. Волосы лежат ухоженными волнами, и пою я о холмах и пушистых облаках. Только иногда так невыносимо пахнет латте. И хочется высунуться в завешенное тюлевой занавеской окно и крикнуть: «Ты выпил кофе, медовый дурак?».
Я однажды так и сделала. Поздно уже было. Закрываться пора. И охранник поднимал стулья внутри, так что я не боялась его напугать. Погода была чудная. Звезд только не было видно. Как и всегда в нашем дымном городе. Я крикнула как полоумная, смеясь в прохладу вечера.
И знаете что? «Да», — ответили мне.
Он стоял у ящика почты, их очень много на улицах в этой части города. Стоял и улыбался, как дурак, самый настоящий. Всё такой же медовый и теплый. Разве что пар от него не шел. Я рот открыла, а он рассмеялся.
«Я не встречала его больше», — этим всё закончиться должно было.
Да только не закончилось.
Не знаю, как он меня нашел. Не спрашивала. Да и неважно это.
Мы имен друг друга до сих пор не знаем.
А в бар ходим вместе. Он танцевать хорошо умеет.