«Слишком отдает семидесятыми, — конкретизирует Том. — Если мы решим снимать ...

В жизни наступает момент, когда со всей силой ощущаешь, что все происходящее с тобой — уже не генеральная репетиция, а сам спектакль. Над головой внезапно загорается неоновая вывеска «Тебе осталось не так уж долго». Чтобы осознать это, надо, чтобы тебя потрепало, ведь в юности считаешь себя бессмертным. Хотя дело, скорее всего, в том, что я ненормальный». Чтобы не повторяться, по ходу нашей беседы Том предваряет этой фразой лишь одну из своих историй, хотя, строго говоря, она подходит и ко многим другим. Тем не менее чисто внешне Хиддлстон далек от своих образов. Когда он в гордом одиночестве заявляется в паб, барменша едва узнает актера, не будучи до конца уверенной, кто зашел в заведение.Я интересуюсь, выходит ли он в свет с прической Локи, чтобы ускорить процесс узнавания. Получаю отрицательный ответ.

«Слишком отдает семидесятыми, — конкретизирует Том. — Если мы решим снимать предысторию Локи, надо будет сделать его менеджером ночного клуба из семидесятых. Первая сцена будет выглядеть так: я в тесно сидящем костюме с цветочным принтом влетаю в парадный подъезд под роллинг-стоунзовскую Sympathy for the Devil, быстро здороваюсь с девицами, встаю за вертушку, кручу пару треков; волосы зализаны назад и выглядят устрашающе. Кстати, маме прическа Локи не нравится. Она пришла на премьеру «Мстителей» и, посмотрев фильм, сказала: «Дорогой, это слишком экстремально».

Кроме того, он весьма обходителен: Хиддлстон — единственный актер за мою журналистскую карьеру, разволновавшийся, что хруст чипсов может оставить недешифруемые шумы в диктофоне.

 … школьные истории Тома звучат слишком общо: «Radiohead, Oasis, Blur, девушки, спорт. Школьные друзья со мной навсегда; только люди, с которыми ты вырос, знают тебя по-настоящему». 

Я требую у Тома имитации свойственной Бране цветастой манеры изложения. Вот, скажем, случись Кеннету отвечать на вопрос «Что будете на завтрак?» — как он ответит? «Что ж, коли уж нам посчастливилось оказаться на высоте положения и мы располагаем достойным выбором того, что галлы именуют «пти дежене», — Хиддлстон с головой ныряет в уморительный микс белфастского «брога» и высокого театрального штиля, — то я бы, пожалуй, соизволил сообразно времени суток начать чашкой кофе с клубнично-малиновым аккомпанементом и, коли уж нам посчастливилось удостоиться смены блюд, продолжить яичницей, приготовленной сообразно волению каждого из присутствующих...»

Скарлетт Йоханссон не даст соврать: «Том Хиддлстон — мой герой. Он полон клинического энтузиазма. Играть с ним сцену — все равно что рубиться в теннис с Винус Уильямс: он отобьет мяч вне зависимости от того, с какой стороны тот прилетит. У него мощная подача!»

Одинокий намек на пристрастие Тома к здоровому питанию: гарнир из свежих овощей. Хорошие манеры всегда при нем: уже после интервью он прислал мне имейл с цитатой, которую не смог вспомнить во время разговора, и заодно поблагодарил за обед.

Много позже мне удалось выведать правду у высшего авторитета в вопросе бургеров — Сэмюэла Л. Джексона, партнера Тома по «Мстителям». «Том всегда готов к роли, и это для меня самое главное, — отметил Джексон. — Многие актеры — как чистый лист: пишешь на нем, и ничего не происходит. Том — чуткий».

Тем более что в настоящий момент актер одержим не своей жизнью, но личностью французского яхтсмена Бернара Муатесье — участника легендарной кругосветной гонки 1968–1969 годов. Француз имел великолепные шансы победить в соревновании и выиграть денежный приз — до победного парада ему оставалось совсем немного. Но Муатесье написал записку и передал ее на борт проходившего мимо лайнера. Хиддлстон подхватывает нить сюжета. «В записке было сказано: «Я — представитель величайшей нации на земле, нации моря и неба. Идея рекордов представляется мне абсурдной, и я выхожу из гонки». Потом он объехал Землю еще раз и осел на Таити, пребывая в полной гармонии с мирозданием. Его история — «Одиссея» наших дней. Он смотрел в лицо великому страху, прошел опасные моря и за свое путешествие увидел столько красоты, сколько нам не увидеть за всю жизнь. Я подумал: этот человек прожил настоящую жизнь, и я хочу такую же. Отдаться страхам и ветрам. Я могу продолжать говорить об этом до бесконечности!»

Так чего же страшится Том Хиддлстон? «Боюсь потерять время впустую, — говорит актер, прежде чем крепко задуматься. — Хотя кто его знает, может, пора расслабиться. Может быть, слишком много работы — это и есть напрасная трата времени. Во мне есть страх сожаления.