В "Предательстве" на Бродвее мобильный телефон заставляет Тома Хиддлстона плакать

Один спектакль в один из вечеров на Бродвее

-------------------------------------------------------------------

Звонок мобильного телефона был похож на ярмарочную музыку - бодрый, громкий и абсурдно оптимистичный. Он прозвенел четыре раза — и каждый раз его веселое ду-ду-Ди-ду наполняло воздух Нью-Йоркского театра Бернарда Б. Джейкобса и психическое пространство зрителей на многие ошеломляющие секунды, если не минуты. Для актеров Тома Хиддлстона, Зави Эштон и Чарли Кокса этот телефон, должно быть, был как нож, пронзающий их души. Режем их по-быстрому.

Пьеса Гарольда Пинтера "Предательство" состоит из девяти сцен. Пьеса показывает развитие многолетнего романа между мужчиной, Джерри, и женщиной, Эммой, хотя этот мужчина также является лучшим другом мужа этой женщины, Роберта. Пьеса, написанная в 1978 году, развивается в обратном порядке. В первой сцене пьесы вы становитесь свидетелем конца романа Джерри и Эммы. В последней сцене вы видите первоначальное обольщение.

Но самая важная сцена, та, от которой зависит все остальное в процессе повествования, происходит в середине пьесы. Действие происходит в Венеции, хотя это может быть где угодно, но главная пятая сцена - та, в которой Роберт узнает, что его жена полюбила другого мужчину, если это правильное слово. Это та сцена, в которой она признается в своем романе.

В постановке режиссера Джейми Ллойда Хиддлстон и Эштон заключены в объятия друг друга, когда они препарируют фатальный компромисс своего собственного брака. Ставки огромны, и хотя публика уже давно знает то, что Роберт только что выяснил, она понятия не имеет, что это откровение на самом деле откроет.

Безразличие? Печаль? Насилие? Ярость? Экзистенциальная депрессия?

Насколько плохо предательство, вы должны были бы задаться вопросом. Как бы вы себя чувствовали, если бы вас предали?

И именно в этот момент, в один из вечеров прошлой недели, заиграла музыка, далекая от эмоциональной тональности сцены. Во-первых, актеры приостановились. Эштон выдохнула и сказала "это телефон?» - шепотом, но достаточно громко, чтобы расслышать. Оба исполнителя еще крепче прижались друг к другу, что казалось опасным развитием событий. Рингтон продолжал звучать. Сделать паузу было бы невозможно. Это было бы просто приостановлением спектакля.

Хотя поначалу никто из нас не был уверен, что это телефон. Звуковое оформление шоу является нетрадиционным и анахроничным. Звонок был громче, чем любая из звуковых реплик. А "Предательство", как и все пьесы Пинтера, - это произведение, смысл которого в основном передается через молчание. Возможно, это был ироничный звуковой контрапункт.

Звук прекратился.

Хиддлстон начал угрожающе задавать свои вопросы. Но его преданный муж тоже, казалось, вот-вот сломается.

В мгновение ока он вернулся.

ду-ду-Ди-ду. Снова и снова. За десятилетия театральных походов это был самый агрессивный мобильный телефон, который я когда-либо слышал.

Челюсть Хиддлстона сжималась все сильнее и сильнее. Глаза Эштона сузились. Оба актера заговорили громче. Телефон умолк. Последовала захватывающая пауза.

По щеке Хиддлстона скатилась слеза.

Интересно, она падает каждую ночь? Конечно же, нет. Но не совсем так. Казалось, что вторжение телефона только что высвободило в этих двух актерах то, что они не могли предвидеть и, конечно же, не могли повторить восемь раз в неделю.

Затем он вернулся, еще громче. Еще одна слеза. Два трясущихся тела. Но из-за чего именно?

Действительно ли мы смотрели сцену, разрушенную телефоном, или же мы переживали то, что действительно может произойти в пьесе Пинтера, когда актеры внезапно сталкиваются с неожиданным препятствием, с чем-то действительно отвратительным и совершенно неожиданным, чтобы бороться?

Если мы идем в театр, чтобы посмотреть, как люди переживают жизненные кризисы самым интенсивным образом, разве это не повторяет саму жизнь, где нет сценария, нет правил, нет билетеров, нет знания даже мгновения будущего?

Может быть, это была одна из величайших сцен Пинтера, когда-либо виденных на Бродвее, но только на одну ночь?

А потом все полетело к чертям собачьим.

Почему? Публика возмутилась. Они ворчали, они шипели, они все вместе бились в конвульсиях.

«- Вышвырните его вон!» можно было услышать. Изысканный акт наблюдения превратился в общинный бунт. Зрители превратились в разъяренную толпу. Чары были разрушены.

Здесь было еще одно напоминание о том, что странствующие мобильные телефоны часто создают впечатляющие театральные моменты — тирады актеров - это реакции, которые обычно делают YouTube, но актеры, сражающиеся на сцене, часто бывают самыми убедительными. Никто не хочет, чтобы в кино и в театрах было больше мобильных телефонов, хотя этот опыт становится все более и более распространенным.

Но когда это случается, будь то в Нью-Йорке, Чикаго или где-нибудь еще, сохраняйте спокойствие и сидите в тишине. Иначе вы сделаете только хуже.

Вместо этого просто стисните зубы и наблюдайте за сценой.

Крис Джонс-критик трибуны.

==============================

At ‘Betrayal’ on Broadway, a cellphone makes Tom Hiddleston cry

источник:

https://www.chicagotribune.com/entertainment/theat...

By Chris Jones

Chicago Tribune |Sep 03, 2019 | 2:58 PM| NEW YORK